Я с наслаждением потянулся, поднимая руки вверх и чувствуя разливающуюся по затекшим мышцам сладкую боль. Хорошо. Так намного лучше. Все, что может потревожить сознание лучше уничтожить сразу же. Забавно, что мое второе я считало наоборот.
Впрочем, нет. Нисколечки не забавно – раздражающе. Бесяще. Если бы я мог, я бы разорвал Его, если бы Он не был в то же время мной.
…Порою я и правда сильно уставал от себя же. Не представляю, какого приходится остальным.
Улыбка заиграла на моем лице.
Да, не представляю. И не хочу представлять. Пусть мучаются, это тоже будет неплохо.
Я зевнул. Ноги несли меня по одной из улочек этого чертового городка на автопилоте. Весь день я бил баклуши, шатался по кабакам и барам, слушал, пил, кое-где даже удалось подраться. Я был бы не я, если бы не смог не нарваться на какого-нибудь слабака. Даже если этот «слабак» мог сделать из меня кровавое месиво – он все равно оставался слабаком. Х-ха!
Если бы не некоторые ограничения, возложенные хозяйкой, я бы не стал сдерживаться, чтобы не прибить такую породу людишек.
В нос ударил новый запах, я остановился и повернул голову. Из красивого дома вышла группа мужчин в приподнятом настроении. Но пабом этот дом не являлся… взгляд мой скользнул по вычурной вывеске, следом за осознанием прочитанного пришел интерес.
А ведь и правда: я никогда не был в борделях.
Интерес подстегнул градус, разлитый в моей крови. Я сложил руки на груди, развернувшись к Публичному дому и медленно размышляя.
Близится полночь.
Если я не вернусь вовремя, то буду наказан. И не знаю, сколько еще я смогу удерживать свой контроль в этом теле. Почему-то всегда выходило, что тряпка и размазня правил балом намного больше, чем я. И за это я ненавидел Его еще сильнее.
Его и себя. Всепоглощающая ненависть, граничащая с безумием…
Так или иначе, но я не знал, сколько времени потребуется на то, чтобы исследовать это заведение. Я облизнулся. Именно так: исследовать. Я еще не решил, чего я хочу. Мое сознание, казалось, и вовсе не понимает, чем могут заниматься в подобных местах люди. И нелюди… мне было интересно, как далеко именно я смогу зайти сейчас.
Даже если я и похож на взрослого, если я могу размышлять как взрослый, если выгляжу, как… я все равно знаю, что до их уровня мне еще далеко. Как бы не старались ученые ускорить процесс взросления, не уверен, что им удалось совершить это идеально. Тем более, в моем случае.
Колебание.
Я вновь ощутил жгучее раздражение в груди. Еще чуть-чуть и кожа станет полосатой шкурой и в ночное небо взовьется рыжее пламя.
Ненавижу размолвки. Внутри ли, снаружи ли. Неважно где, важно то, что они есть. И это ух-х, как бесит!
Злит. Кусает натянутые струнки. Дышит ядом и ждет, пока сознание сорвется с цепей и улетит в темноту.
Я шагнул вперед, оглянувшись по сторонам.
Все, что надо сейчас – пересечь улицу и зайти вовнутрь. У меня есть некоторые наличные, нажитые нечестным путем, но кому какое дело до этого? Разве только у их бывшего хозяина, который, наверное, уже обнаружил пропажу кошелька.
Я ухмыльнулся этой мысли.
Нечего было пасть разевать, тем более, во время драки.
Говорю же – «слабак». А слабаки должны быть наказаны.
Вполне возможно, что и только за само свое существование. Может быть и нет. Мне было все равно. Самое лучшее и приятное, что я делал – это бил их; отвечали ли они мне или нет – тоже не было важным. Самым главным всегда был сам процесс.
Следующий шаг заставил меня замереть перед воротами, ведущими в небольшой сад. Впереди шла небольшая дорожка и заканчивалось все приветливо распахнутыми двойными дверями. Темный зев здания заманчиво манил и приятно пах благовониями.
Я тряхнул головой, отгоняя расслабляющий запах и бодро прошагал к намеченной цели.
Драться мне хотелось больше, но и любопытство просто так никогда не отпускало. Возможно, это передалось мне от «дневного». Если бы это было чистейшей правдой, я бы, наверное, придушил себя со злости. Но я не знал и на этом все мои принципиальные послания самому себе прерывались. Тем более, я уже оказался внутри.
…Здесь было сумрачно. Ни темно, ни светло. Витал легкий аромат какой-то дурманящей травы. Если б не обостренные после боя чувства, вряд ли бы заметил. Но мне, как в первую очередь воину, такие мелочи упускать было бы оплошностью.
- Добро пожаловать, - тепло улыбнулась мне милая женщина, расположившаяся в кресле у полукруглого стола. Я подумал, склонил голову и ответил, что хочу немного развлечься. В это время меня проверил подошедший охранник и я едва удержался от нарастающего гнева, который подсказывал как именно переломить этому быку его жир-рную шею. Но сдержался. Я умел сдерживать такие порывы. Сейчас они могли проявляться чаще, когда рассудок скользил в полудреме эля. Но меня проверили, узнали, что я платёжеспособен и не представляю опасности (для этого им пришлось забрать мой меч). Тогда милейшая женщина извинилась за эти меры и  поинтересовалась, какого именно рода развлечения мне нравятся более и не хотел бы я посмотреть на драгоценности, хранящиеся в их шкатулке. Сперва я не понял, что означают эти слова, но после вспомнил название дома. «Рубиновая Шкатулка»... искрящаяся ограненными рубинами, стало быть. Перед глазами почему-то мелькнуло лицо хозяйки. Я чуть наморщил нос. Все, что связано с этим цветом в последнее время вызывало легкое раздражение.
Не смотря на то, что я в какой-то степени, – весьма извращенной, стоит признаться, - любил свою госпожу, в то же время я люто ненавидел и боялся ее. Она вызывала уважение…. думаю, она могла бы вызвать вообще самую любую эмоцию, если бы действительно захотела этого. Такова была ее сила, которой страшился мой внутренний зверь. Звери. Мы боялись ее. И поэтому преклонялись и позволили ей стать главной. Не вожаком, нет, но той, кому мы поклялись служить в обмен на жизнь.
Можно было сказать, она была владетелем нашей жизни.
Тот день, я знал, по-прежнему изредка всплывает в нашей памяти. И причиняет «дневному» боль, от которой он скулит и плачет. Слезы текут по его щекам, а я прихожу в ярость, когда вспоминаю это.
Сейчас ярости не было; она улетучилась, заменившись на интерес. Может быть так же ее притупил и окружающим дым, кто знает.
Меня провели в общую залу, где шло небольшое представление, были напитки и еда. Я видел и слышал щебет женщин, на сцене выступали в яростном танце три тонконогие блондинки, а я прикидывал оставшееся мне время и думал, как же поступить теперь.
Мне было всего четырнадцать, но выглядел я лет на семнадцать или двадцать. Кстати, это я тоже дико ненавидел в себе. Очередная ложь и обман. Было бы намного приятнее ходить в своем истинном обличье, но почему-то меня всегда останавливали. Запирали в двуногое недоразумение и…
Я мысленно махнул рукой, помрачнев. Пальцы нервно постукивали по кожаному подлокотнику кресла, глаза скользили за тенями и движениями тел.
Запутался ли я и чего хотел на самом деле? Я не мог дать точного ответа. Возможно, я пришел сюда слишком рано?.. Я ведь, в конце концов, ни разу не был с самкой. То есть, с девушкой. В общем, особью женского пола. Впрочем, мне кто-то говорил, что это было бы невозможно. И бессмысленно. Но какое мне было дело до этих разговоров? Пока сам не проверю…
Я сжал руки. Прищурился. В этот момент ко мне подсела одна из «камушков-украшений», как я мысленно окрестил их. Надо вспомнить, как их вообще здесь называют. И какие здесь царят правила. Я рвано вздохнул: пра-ви-ла. Они были везде и всюду, преследовали, попадали за шиворот и судорожно цеплялись многочисленными своими лапками, заползая под кожу и въедаясь в мозг. У госпожи их было не так уж много, но их бы я точно никому не позволил нарушить. Хотя «дневной» делал это, казалось бы, назло всем, окружающим и мне. Мне! Как же я раздражаюсь об одной только мысли об этой тряпке. Тряпке, которой я могу стать в любой момент. Я прикусил губу до крови, только лишь чтобы почувствовать успокаивающий привкус на языке.
Девушка прижималась, словно бы ненароком. Я втянул воздух, ее запах и уткнулся носом  шею. Кажется, ей это понравилось; ее движения стали увереннее, ласки отчетливее, впрочем, она и не мешала наблюдать за происходящим на сцене. Я покосился в сторону, оценивая обстановку.
Изредка кто-то поднимался и парочки уходили за зашторенные двери. Вероятно, в те самые комнаты уединения. На сцене все еще танцевали. Судя по всему, они начали только недавно, так что представление могло затянуться надолго. Было ли у меня время? И что будет, если…
Кажется, следующие мысли заставили мое сердце забиться сильнее, дыхание участиться. Если у меня что-то не выйдет – а не стоит откидывать и такой вариант, то я могу… немного разозлиться. Н себя или на нее – без разницы совершенно. И нет, мне вовсе не будет стыдно. Просто придет злость. Я знаю. Так бывает.
…Как отнесется местный персонал к трупику своего работника?
Время, мне нужно еще немного времени подумать. Самую капельку.

Отредактировано Руфус (2013-08-10 02:27:25)

Пока я размышлял, лениво наблюдая за извивающимися на сцене телами, сознание мое постепенно расслаблялось. Скорее всего, не без воздействия странного дымка.
Вздох. Стараюсь дышать, чуть наклоняя голову. Мысли разбредаются, из глубины поднимается мутное веселье. Вполне вероятно, что виноват еще и алкоголь.
Почесав щеку и мысленно прикинул, сколько дешевого пойла впихнул в себя за этот день. «Дневной» бы еще посчитал расходы, небось, обливаясь слезами и потом доложился бы хозяйке и разрыдался в процессе доклада, чуть ли не падая в обморок от представления всех вариантов наказания. Хотя черт, за все эти четыре с чем-то месяца, что мы прожили у нее, я так упиваюсь раз третий, не больше. Первый был тоже из любопытства…
Хо-хо, сдается мне, та поговорка про сгубившуюся любопытством кошку – прям про меня.
Однако сейчас мне все равно хотелось веселиться. И тискать эту девицу, явно нарывающуюся на облапывания и даже пытающуюся вести какой-то разговор. О чем она меня спрашивала, мне было плевать; я особо не вслушивался, изредка лишь кивая или поддакивая. Говорить хотелось. Рассказывать было нечего. Придумывать я не любил, врать – не умел. У меня вообще было плохо с фантазией, что уж там. Поэтому как бы она не старалась, я не мог поддержать беседу. Да и нужна ли она была вообще?..
Видимо, девушка и сама это поняла. Внезапно вывернувшись из моих объятий – а я даже привык уже ощущать ее тепло рядом. Это было… успокаивающе. Как с игрушкой. Только живой, - она поманила меня рукой, и я встал. Поднялся и последовал за ней без вопросов.
По крайней мере, без заданных вслух вопросов. Внутри же по-прежнему шла война… впрочем, если я ее убью, то после этого, вероятней всего, прикончат меня. Не охрана, так хозяйка.
Выдох.
Коридоры были длинные, сознание затуманенное, освещение оставляло желать лучшего. Но, думаю, так оно и было задумано. Когда у меня в руках возник бокал с подозрительным содержимым я не знал, но пригубил его на автомате. Вино… пожалуй, лучшее, что я пил за день. Или даже вообще. Хотя какая разница, чем себя травить. Тем более…
Кажется, мы пришли. Девица помедлила возле двери, затем приглашающее открыла ее и предложила мне зайти первым. Я пожал плечами и беспечно шагнул во внутрь.
Странно. Я думал, что со мной будет та, кто была до этого. Но внутри уже находилась еще… одна…
Странный запах… знакомый… Э-э-э… Э-э-э?!
Я шагнул назад, но дверь щелкнула замком снаружи. Послышались удаляющиеся шаги. Ловушка! Западня. Я застыл каменным изваянием подле двери, не смелясь зайти дальше. В голове пульсировало, был бы хвост – оставалось бы только жмякнуться на брюхо и поджать его, закрыв глаза. Да я даже без зрительного контакта ощущал жуткую ауру моей хозяйки! Но как она узнала, что я здесь… слежка? Случайность? Почему именно вот так? Мир вокруг меня завертелся с нарастающей силой; я никак не мог понять – происходит ли это в действительности или я сплю и вижу очень яркий сон?
- Вот дерьмо, - тихо пробормотал я, пытаясь сообразить насчет побега. Сон или явь, а драпать - лучший выход, как не крути.

Отредактировано Руфус (2013-08-10 19:57:30)

...И голос. Я тихо взвизгнул, когда хозяйка внезапно переместилась так близко. Сердце пропустило удар и застучало в усиленном ритме. Бокал выпал из моих рук, и на мягком ковре разлилось багровое пятно.
Дверь скрипнула. Открываться, разумеется, не спешила.
Я нервно улыбнулся, облизывая в момент пересохшие губы. Летификат была в бешенстве. Я чувствовал ее ярость и это чувство было сродни заразе, расползающейся по крови. Такая же, как тот дым. Или пойло. Сглотнув, я еле выдавил из себя ответ:
- Моя госпожа-а, я не ожидал увидеть ва… - начал было я, но замер, – и не без испуга, - потому как если руки хозяйки были близко к лицу, то рожа моя, и без этого многострадальная, могла пострадать еще больше. Оставаться без «лишних» частей тела я пока не хотел, поэтому немного сбавил обороты, заставив растущее внутри бешенство улечься и вытянуть лапы.
- Деньги украл у одного придурка, - отведя глаза в сторону расслабленно ответил я, вжимаясь в деревянную поверхность и мечтая оказаться сейчас как можно дальше от неё, - мне было интересно…
Правда в любом случае лучше вымысла, не так ли? По крайней мере, за честность несколько набранных баллов грешности можно было бы и скинуть. Я сглотнул и проблеял: - а как вы здесь оказались, моя госпожа? – кривая улыбка. За нее тоже можно было бы скинуть повинность… хотя бы на пару значений ниже. И за послушание.

- Она сама, - сказал я твердо. Вот уж дудки, не буду брать на себя чужие действия. Еще чего! – Так что меня не в чем винить, - практически прорычал, но вовремя остановился, всхрапнув и закашлявшись: забылся. Не во время, но забылся. На мгновение… не стоит забывать о том, кто есть я и кто есть она. И что она для меня сделала. Хотя это и сомнительная сделка по своей честности, - по крайней мере в этом...
Я почувствовал злость. Но не сделал ничего, что могло бы ее разжечь еще больше. В огонь, в пламя! Зато моя госпожа прекрасно подкинула дров в печь, вцепившись коготками в горло и здорово его сдавив. Заставляя подчиняться и следовать ее воле.
И я подчинился. Неохотно, но перешел, или, правильнее сказать, «утянулся» в нужное место и завалился на кровать. О, как же тут мягко. Прия-атно. Пожалуй, если бы мне разрешали тут спать за ту же цену, то я бы не думал долго. Все равно лучше, чем в том месте, который она зовет домом.
Для нее «дом» – это дом. Для меня – очередная клетка. Не смотря ни на что.
Я замер. Прижал бы уши к голове, да вот беда – в таком облике они не очень подвижны. Вздохнул.
- Да.
Если бы хозяйка хотела, то в моем взгляде она бы с легкостью могла прочесть непонимание. И что такого, что я пришел сюда? Словно бы это не то же самое, что шляться по городу сутки незнамо где и как, и с кем.
Мягкость в ее голосе сейчас подкупила меня; я расслабился, но внутренне готов был закрыться, сжаться для возможного удара. Предсказать поведение госпожи моей было сложно. Впрочем, я точно знал, что она всегда действует не прямолинейно. Как предпочел бы я…
Это было странное ощущение,  но я начал ощущать его, когда она устроилась сверху. Странное ощущение, сродни тому, что я испытал еще в зале, когда та девушка прижималась ко мне и проводила руками по телу.
Однако в это же время я ощущал, как растет беспокойство внутри.
Волнение накатывало волной. Сейчас эта вола вновь обнажила каменистый берег. Я сжал зубы.
- Но вы не говорили этого не делать, - беспечно заявил я, - из чего следует, что то, на что запретов нет, делать можно. – Я пожал бы плечами, но в лежачем положении сделать это было неудобно, - ...вы имеете то-то против? – меня все-таки немного растрясло. Беснующиеся искры рвались на свободу и я понемногу терял над собой контроль. Улыбнулся зло, - против своих же распоряжений, моя госпожа? - чуть ли не промурлыкал я нагло.

Отредактировано Руфус (2013-08-10 22:24:00)

Я испытал легкое головокружение. Любит же она докапываться! Да еще и таким… такой… уф.
Я скривился; возразить было нечего. Хотя и не скажу, чтобы я прямо-таки радовался тогда, но новое всегда интересно, правда ведь? К тому же этой мой выходной.
Мой! А свое я всегда готов защищать, гр (тем более, своего у меня не так уж и много.. кхм, если вообще есть). Даже если это хозяйка. К тому же… меня от ее голоса аж злоба нестерпимая душить начинает; нос морщится сам собой и хочется нехорошо осклабиться, скинуть ее с себя и сесть.. или лечь уже по нормальному. Может быть даже в истинном. Тут места вполне хватит.
Что-то промелькнуло на мгновение в ее глазах и это мне не понравилось. Как и последовавшие после уточнения. Пф!
- Да хоть бы и продолжать, - фыркнул я, упрямо глядя в сторону, - мы так же оговорили, что один день в неделю – свободный день. Значит, и все… «не запреты» тоже идут лесом! Если не нравится, можешь посадить на цепь и привязать где-нибудь в подвале. Ты же любишь все эти, - я так увлекся своей свободолюбивой темой, что перешел на «ты» и даже не заметил этого. Речь сбивалась, я торопился высказаться, пока не забыл и то, что заставляло кровь вскипать огнем, не вырвалось на свободу, - ...эти... - черт. Я неопределенно дернул рукой. Если б мог – махнул бы, но сейчас неудобно.
Вспомнив свое положение я нахмурился; поджал губы и добавил сердито, - и вообще, не соизволили бы вы с меня слезть, госпожа.  Ночь еще не кончилась, так что домой я еще могу и успеть, - я прищурился и, извернувшись, выскользнул ужом из-под нее.
- И ваши желания в настоящее время не имеют под собой… - я замер, пытаясь вспомнить умное слово, недавно услышанное  на улице. Потом щелкнул пальцами и закончил, - …снаваний!

Я открыл рот… чтобы захлопнуть его и внезапно осознать, что сам себя, миленько взяв за ручку, подвел к границе дозволенного. Можно даже сказать, к каньону. Видимо, чтобы сброситься вниз.
Головой.
Хозяйка шлепнулась на пол – у меня в тот же момент ухнуло куда-то вниз сердце.
Казалось бы – чего такого, ага? Но в то же время внутри что-то задрожало, завибрировало и почувствовал я себя на редкость неуютно. Так неуютно, что кожа покрылась мурашками, а взгляд ринулся в галоп по комнате, искать возможные пути отступления.
Я подвинулся с кровати, сползая с другого ее края и затихая. Уставился на поднимающуюся с пола фигуру, сейчас ставшую как-то заметно ярче. И опаснее.
Ее голос заставил меня покрыться холодным потом. Пришло осознание сотворенного. Следом – задрожала душа, разрываемая противоречивыми эмоциями.
- Г-госпожа? – выдавил я с опаской, - я не хотел, чтобы вы… - "упали", - меня затрясло. Сознание оплавилось. Нервно задергалась бровь. Застучали зубы.
Я моргнул.
Госпожа Летификат была в бешенстве. Холодном и смертельно-опасном, как я мог бы предположить. Из горла вырвался глухой скулеж; я попятился назад, косясь в сторону двери – смогу ли выломать, чтобы задать драпака? Хотя какое, это ведь госпожа, а я нару.. нарушил…
Ноги мои подогнулись, я упал на колени и обхватил себя руками.
- Простите м-м… м-м-м! М-меня, - речь сбивалась, мысли путались. Переход от одного к другому всегда происходил внезапно и незаметно, - я-я-я… Позвольте ис..кпть вну.. вину, - сбивчиво протараторил я, трясясь как осенний лист и сглатывая. Страшный ужас сковал руки и ноги, не давал и пошевелиться – стоило лишь взглянуть в ее сторону.
- П-п-простите..прст.. прсс.. - извинения сбились в бормотание, но меня била дрожь от одного только представления о том, что она может сделать. Особенно, сейчас. Как же хочется жить, у-у-ув!

Сердце колотилось точно сумасшедшее, бешено, резко, с короткими остановками, словно пыталось глотнуть воздуха перед тем, как погрузиться в пучину… ужаса? Я слышал, как течет кровь по венам; как никогда я ощущал движение крови в моем теле. Звонко, ярко.
Меня колотило от одной мысли о том, что она может сотворить; язык точно прилип к нёбу, я некоторое время хватал ртом, как выброшенная на берег рыба, пока сравнение не завело меня в тупик и я явственно представил, как рыбу-меня потрошат вживую.
Я смотрел, как Летификат приближается, точно кролик на удава, не смея шевельнуться и мысленно воя. Я хотел убежать; но все пути были перекрыты, и куда стыднее было отползать от нее потихоньку назад. Но я все-таки отползал. Голос моей госпожи, её взгляд, её движения – все они отдавали болью и запахом свежей крови. Моей крови. Первобытный страх полностью поглотил меня. Так мне казалось на тот момент.
- Н-не надо, - жалобно проскулил я, моля о пощаде. А она… она вновь изменялась. Я не мог понять, что  ней не так, но это было совсем иное, не то, как происходит у меня, например. Но схожее с этим. Я не понимал. И он не понимал. Мы были слепы, как новорожденные щенки.
- Не надо... Прошу!..
Из горла вырвался отчаянный скулеж, граничащий с визгом. Я не мог оторвать взгляда от ее глаз, а затем и от поднятого хлыста. Его щелчок надломил что-то внутри, а последовавший следом всплеск боли заставил меня упасть ничком на пол и завизжать. Из глаз брызнули слезы, я откатился в сторону, пытаясь убежать, но понимая, что усилия тщетны и вовсе могут лишь распалить ее гнев. Но ничего не мог с собой поделать; я рыдал, кричал и просил пощады, отползая в угол и прижимаясь боком к стене, пытаясь заслониться руками от хлыста, но получая новые порции боли, которые зверски жгли и мучили. Казалось, что лучший выход сейчас – потерять сознание, но оно упорно продолжало держать меня в этом аду. Рубашка мгновенно пропиталась кровью, а задерживающийся и скользящий по свежим ранам жгут хлыста усилял дрожь в конечностях, порождая новые взвизгивания и скулеж. В эти мгновения время, казалось, застывало и превращалось в бесконечность, растягивалось словно резина; пульсировало в висках. Оно ненавидело меня, я отвечал тем же. Но ненависть была недостаточной… недостаточной была и боль. Я помнил, как меня избивали одногодки, больнее было, когда я не мог ответить тем, кто младше меня. Но та боль никогда не сравнится с этой.
Я ненавидел хозяйку. Но в то же время понимал, что у меня нет иного выбора. У меня вообще не было выбора. Она сделала его за меня и оставалось только согласиться с его правильностью. Может быть, даже против воли.
Я успокаивал себя тем, что это – лучше, чем смерть. Слабое утешение.
Но в такие моменты жизни, как сейчас,  это утверждение становилось вывернутым наизнанку.
Ненавижу боль, ненавижу!!! Ненавижу хозяйку! Ненавижу себя! Ненавижу того, другого меня. Это он виноват, не я. Тогда почему должен отвечать я? Почему я должен страдать за его грехи? Почему, почем, почему-у-у…
Я снова взвыл, обессилено распластавшись на ковру и еле-еле удерживая себя полулежа, вцепившись окровавленными пальцами в край кровати. Шикарной кровати. Кажется, меня стоит наказать еще и за то, что я ее безбожно испачкал кровью. Слезы текли рекой, я не мог удержать сдавленных рыданий, не мог перекинуть свое сознание на «ночного»; я ничего не мог и ни на что не был способен. Давно пора было признать, какое же я ничтожество.
Руки задрожали, спину жгло ужасающей болью, но я заставлял себя не падать, а держаться, по возможности, ровно. Хотя лучше было бы, если бы удары были только по определенному месту... н-наверное. Может быть тогда я бы чувствовал себя немного целее и болело бы тогда что-то одно? Я всхлипнул; судорожно вздрогнул. От боли мысли мои устремлялись только к источникам боли, к бесконечным ранам, которые станут рубцами, если я выживу. Я не мог думать ни о чем другом, кроме как о крови, боли; не мог не испытывать бесконечную жалость к себе. Не мог не реветь, не дрожать, поскуливая и сжимаясь при каждом свисте хлыста. Даже сбежать. Даже ответить не мог. И защититься. Рыдания, было затихшие, стали сильнее; я уткнулся лицом в покрывало, стараясь приглушить их и, одновременно, не запачкать ничего вокруг.

Отредактировано Руфус (2013-08-17 01:02:02)

Я чувствовал, как меня потряхивает; сознание держалось за действительность урывками. Не хватало воздуха.
Раны жгло так, словно хозяйка предварительно вымочила свою плеть в лимонном соке и обваляла в соли. Я сглотнул, пытаясь не думать об этом и отгоняя подкатывающую к горлу тошноту. Так плохо мне уже давно не было.
А что, если она просто решила меня убить?.. Хотя… хотя это было бы обиднее всего. Наверное…
Слезы все еще текли рекой – я никак не мог заставить их остановиться; но ревение, казалось, вышло целиком и печальным облачком унеслось в неведомые дали. Остались только всхлипывания.
От голоса хозяйки я вздрогнул: это было похоже на пощечину. Ласковую, но твердую в свое холодной жестокости. Сейчас от госпожи Летификат я точно не мог ожидать ничего хорошего, и поэтому инстинктивно сжался, стараясь казаться еще более незаметным, чем есть на самом деле.
Голос, казалось, насмехался; смягчился. Успокаивал. Её тепло рядом, её руки – вся она словно встала на мою сторону. После моего несправедливого наказания!.. Высшая степень подлости…
Я заметно стих, сжимая зубы. Надо быть сильнее. Сильнее. Сильнее… С ожесточением протерев покрасневшие глаза руками я попытался отодвинуться, но было слишком страшно вновь перечить её или, не дай небо, вновь рассердить. Поэтому рыпанувшись было в сторону я вновь замер и заставил себя не кривится, когда изящная рука прошлась по особо рассеченной коже на спине.
Зверь во мне требовал убежать. Человек прислушивался к сладким речам и… пытался поверить. Через некоторое время я все же сдался, утихнув и перестав не только шевелиться, но и издавать звуки.
- Простите меня, - успокоившись окончательно тупо выдавил я, показывая, что уже отошёл. Справиться бы со скулежом, рождающимся где-то внутри, стоит госпоже Летификат шевельнуться слишком резко.

Я тихонько заскулил; макушки коснулось тепло её руки и я почувствовал себя как-то… еще более спокойнее, чем прежде. Впрочем, на самом деле никогда не знаешь, чего ожидать от такого человека в следующий раз… или вовсе момент.
По спине пробежали болезненные мурашки. Рубашка намокла и превратилась в багровую тряпку, но, что хуже всего, ткань липла к ранам, и я старался не думать о том, что будет, когда потребуется её снять. Возможно, будет лучше сейчас перекинуться в истинный облик. От содранной кожи на спине и руках это не избавит, но об одежде заставит подумать гораздо позже, когда придет время вернуться в двуногую никчемность.
Я вздрогнул, осторожно утирая слезы с глаз тыльной стороной ладони и со страхом взглянул на госпожу.
- Я… - «но ведь я тут не причем! Не причем!», -да, конечно, - голос мой дрогнул, - разумеется. Как вы прикажете, госпожа Летификат... - Я не мог отвечать за другого себя и понимал, что ему, вполне вероятно, будет плевать на столь мрачное предостережение. А ведь второго такого прощения может и не быть. У-у-у…
Я вновь заскулил. Урывками, с какой-то истеричной икотой, подкравшейся незаметно. «Если кто-нибудь из вас ослушается»… А вдруг ОН ослушается?! А помирать, выходит, придется мне-е? Не хочу-у-у…
И не помрешь.
Может бы-ы-ыть.
Я сказал, нет, значит нет. Придет время и мы уйдем отсюда…
М-мы не сможем уйти, у-у-у. Мы умрем. Умрем! Хозяйка забьет нас и скинет на корм собакам. Скинет… Ву-у-уф-уф-уф... на ко-о-орм…
Я сгорбился, горло сдавило от рыданий. Руками обхватил живот и старался не поднимать на госпожу Летификат взгляда. Сознание балансировало на двух гранях и я боялся… Боялся, что на нее посмотрю уже не я. Возможно, тогда для нас все будет конечно.
А я ужасно хотел жить. Как эгоистично.
Летификат крутилась перед зеркалом и она явно был недовольна. Ее последовавший приказ прислуге тоже не грел. Я мелено опустил руки на пол и осторожно привстал, хоть и шевелиться сейчас было дико больно – каждое движение отдавало эхом тысячи иголок, впивающихся под кожу в самых разных местах моего тела.
Позвоночник смачно хрустнул. Перемена происходила плавно и не менее болезненно, чем предыдущая экзекуция. Впрочем, она была привычной с детства и, в отличие от второй, не несла никаких увечий. Всего лишь перестраивала тело. Раз, два, три…  и на моем месте покачивается угрюмая собака, прикрывающая глаза и отчаянно поджимающая хвост. Да, лучше не стало. Пожалуй, даже хуже. Но так, вероятно, я причиню меньше неудобств и… может быть, госпожа хоть немного смягчиться ко мне? Хотя бы ко мне, не говорю уже «к нам».
Ну и дурак.
От дурака слышу…
Я опустился на пол, поджав лапы. На том же месте, в луже собственной крови... Слабо виляя хвостом и прижав уши к голове я затих, ожидая дальнейших распоряжений.

Отредактировано Руфус (2013-09-09 18:59:23)

Хвост активно подметал пол, я горбился и жал уши. Смена облика нисколько не повлияла на состояние нестояния, так что всё по-прежнему немилосердно болело и жгло.  Грустно вздохнув я бросил полный тоски и печали взгляд в сторону госпожи, подавляя всё так же рвущийся из недр горла скулеж. Наверное, охрипну скоро таким темпом…
Жив, жив… понятное дело, что оно так. Но ведь хочется-то жить без боли! И так себя осознавая… у-у, какая она все же жесто-окая.
Не скули.
Не ной.
Не, не, не, не – кругом одни только «нет» и «нельзя», что, в принципе, равнозначно. А ведь я не железный, и так на головушку всю больной ведь.
И за свою темную сторону отвечать не смогу, ежели чего.
Хотя если бы смог, то вряд ли бы сейчас так себя чувствовал.
На глаза навернулись слезы и вся картинка расплылась на мириады нечетких размытых пятен. Я шмыгнул. В собачьем облике это выглядело, вероятно, презабавно. Но смотреть на себя со стороны было очень горько и без лишних дум.
Кое-как поднявшись на все четыре я проковылял поближе к выходу, вдоль стеночки, старательно избегая приблизиться к хозяйке. Служанки меня игнорировали, но стоило случайно попасть под ноги – тут же шарахались с квадратными глазами. Думаю, визжали бы, если бы не присутствие хозяйки… она такая, её все бояться должны. Н-не только я...
Я вздрогнул, когда она вновь обратилась ко мне, но тут же превозмог себя и, стараясь не обращать внимания на боль, поковылял следом.
Стыдно!
СТЫДНО!
Я шел по той же дороге, по которой второе мое я сюда пришло. Только если первый раз был торжественно-любопытствующим, то сейчас все было с точностью до наоборот. Как же мне хотелось провалиться сквозь землю! Как же хотелось, чтобы она просто забила меня до смерти в той комнатушке! Лишь бы н-не.. т-такое..
Прислуга и клиенты, встретившиеся нам на пути, узнавали владелицу борделя и каждый старался оказать знаки внимания. Мужчины и женщины дарили ей улыбки, приседали и кланялись. А на меня смотрели с удивлением и отвращением. Да и кому может понравиться еле ковыляющая и, можно сказать, кровоточащая всей шкурой, псина? Даже мой третий глаз сейчас не привлекал столько внимания, как результаты побоев. Меня чуть ли не физически пожирал стыд, беспокойство и растущий панический ужас, взращенный на смеси всех предыдущих событий. И я вздрагивал и тут же ускорялся, чтобы спустя мгновение притормозить от резкой вспышки боли то там, то тут.
…Мы прошли на первые этажи и вышли через уже другую дверь, видимо, черный ход.
Надо бы запомнить…
НЕТ! Мы сюда больше не су-унемся.
Кто не сунется, а кто подумает…
Я тихонько заскулил себе под нос, опустив голову к полу и вздрагивая всем телом. Вот же незадача… а вдруг и правда сюда приду потом?.. Нет, даже если я иногда и бросаюсь резкими решениями, то это ведь вовсе не значит, что оно так и будет, правда же?
В общем, не хочу умирать, я еще так молод, так мо-олод!..
Кучер увидел наше приближение и засуетился. Подставка под ножки, открытая дверь, низкий поклон… Старик-то уже в возрасте, вот будет забавно, если не разогнется.
Ой. То есть.. ведь нет ничего смешного в том, что… или есть?..
Я мотнул головой и с силой сжал клыки, запрыгивая на козлы рядом с начальником кареты. Прыжок дал отдачу в виде черных мошек, заскакавших перед глазами, но я смог удержаться в лапах. Смогу и дальше, гр!
Ночь только начиналась.